Неточные совпадения
Она радовалась на Кити и Левина;
возвращаясь мыслью к своей свадьбе, она взглядывала на сияющего Степана Аркадьича, забывала всё настоящее и помнила только
свою первую невинную любовь.
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и
возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и
своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
Он боялся, что когда придет
к Лопуховым после ученого разговора с
своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что
возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких
мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
Я остаюсь индивидуальным мыслителем и всегда
возвращаюсь к себе, в
свою индивидуальную
мысль.
Возвратись в дом
свой,
возвратись к семье
своей; успокой востревоженные
мысли; вниди во внутренность
свою, там обрящешь мое божество, там услышишь мое вещание.
Герой мой тоже
возвратился в
свою комнату и, томимый различными
мыслями, велел себе подать бумаги и чернильницу и стал писать письмо
к Мари, — обычный способ его, которым он облегчал себя, когда у него очень уж много чего-нибудь горького накоплялось на душе.
В первые минуты на забрызганном грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время, как ему приносят носилки, и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной
мысли: глаза горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и в то время, как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!» В это время товарищ-матрос подходит
к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками,
возвращается к своему орудию.
Егор Егорыч продолжал держать голову потупленною. Он решительно не мог сообразить вдруг, что ему делать. Расспрашивать?.. Но о чем?.. Юлия Матвеевна все уж сказала!.. Уехать и уехать, не видав Людмилы?.. Но тогда зачем же он в Москву приезжал?
К счастью, адмиральша принялась хлопотать об чае, а потому то уходила в
свою кухоньку, то
возвращалась оттуда и таким образом дала возможность Егору Егорычу собраться с
мыслями; когда же она наконец уселась, он ей прежде всего объяснил...
Если мы верно поняли
мысль г. Анненкова (за что, конечно, никто поручиться не может), он находит, что современная драма с
своей теорией дальше отклонилась от жизненной правды и красоты, нежели первоначальные балаганы, и что для возрождения театра необходимо прежде
возвратиться к балагану и сызнова начинать путь драматического развития.
Во всей этой беседе г-жа Петицкая, как мы видим, не принимала никакого участия и сидела даже вдали от прочих, погруженная в
свои собственные невеселые
мысли:
возвращаясь в Москву, она вряд ли не питала весьма сильной надежды встретить Николя Оглоблина, снова завлечь и женить на себе; но теперь, значит, надежды ее совершенно рушились, а между тем продолжать жить приживалкою, как ни добра была
к ней княгиня, у г-жи Петицкой недоставало никакого терпения, во-первых, потому, что г-жа Петицкая жаждала еще любви, но устроить для себя что-нибудь в этом роде, живя с княгинею в одном доме, она видела, что нет никакой возможности, в силу того, что княгиня оказалась до такой степени в этом отношении пуристкою, что при ней неловко даже было просто пококетничать с мужчиной.
Вино и брага приметно распоряжали их словами и
мыслями; они приметно позволяли себе больше вольностей, чем обыкновенно, и женщины были приметно снисходительней; но оставим буйную молодежь и послушаем об чем говорили воинственные пришельцы с седобородыми старшинами? — отгадать не трудно!.. они требовали выдачи господ; а крестьяне утверждали и клялись, что господа скрылись, бежали; увы!
к несчастию казаки были об них слишком хорошего мнения! они не хотели даже слышать этого, и урядник уже поднимал
свою толстую плеть над головою старосты, и его товарищи уж произносили слово пытка; между тем некоторые из них отправились на барский двор и вскоре
возвратились, таща приказчика на аркане.
Итальянская живопись, развивая византийскую, в высшем моменте
своего развития отреклась от византизма и, по-видимому,
возвратилась к тому же античному идеалу красоты; но шаг был совершен огромный; в очах нового идеала светилась иная глубина, иная
мысль, нежели в открытых глазах без зрения греческих статуй.
И я постоянно
возвращался к основной
мысли, что причина всех гонений на Левку состоит в том, что Левка глуп на
свой особенный салтык — а другие повально глупы; и так, как картежники не любят неиграющего, а пьяницы непьющего, так и они ненавидят бедного Левку.
А чиновник, занятый
своими мыслями, встал и, почесывая локоть, пошел зачем-то
к шкапу.
Возвратившись через минуту
к своему столу, он опять занялся книгой: на ней лежала рублевка.
В Кремле звонили ко всенощной. Туманная муть стояла в воздухе. Ручейки вяло, будто засыпая, ползли среди грязного льда. И проходили мимо темные, сумрачные люди. Мне не хотелось
возвращаться домой
к своей тоске, но и здесь она была повсюду. Тупо шевелились в голове обрывки
мыслей, грудь болела от табаку и все-таки я курил непрерывно; и казалось, легкие насквозь пропитываются той противною коричневою жижею, какая остается от табаку в сильно прокуренных мундштуках.
Иногда
мысль его вдруг начинала работать, и с такою силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине
своей работы, она обрывалась, заменялась каким-нибудь неожиданным представлением, и не было сил
возвратиться к ней.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полу-бреду перед ним явилась та, которую он желал и когда он, прижав
к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь
к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его
к жизни. И радостные, и тревожные
мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог
возвратиться к тому чувству: его теперь мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить это.